На чаше весов. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Извините. — Лене стало не по себе. — У меня только один вопрос. На месте преступления рядом с телом был чёткий отпечаток обуви тридцать четвёртого размера. Скажите, Тамара, нет ли среди ваших знакомых человека с маленькой ножкой. Может подруга какая или родственница.
— Нет, — после секундного раздумья ответила женщина.
— Ну что ж, вы можете быть свободны,
Тамара Козявина, тяжело опираясь о стол, поднялась и, не попрощавшись, вышла из кабинета.
— Странная реакция, вы не находите? Что это её так задел ваш вопрос о беременности?
Лена пожала плечами.
— Найти этому объяснение нетрудно. Возможно, она живёт с устаревшими представлениями о морали. Возможно, соседи в лицо тычут. Есть такая категория бабулек на лавочке, которые не преминут лишний раз гадость вслед сказать. Мало ли. Меня другое озадачило, то, как она про детей сказала.
— А как она сказала?
— У меня дети погибли.
— А что здесь не так?
— Как-то отстранённо. Будто про чужих. Хотя, может, я придираюсь в отместку за то, что она меня осадила. Кстати, размер ноги у неё, как минимум тридцать седьмой.
— Я тоже обратил внимание. Надо бы с отцом детей поговорить.
— Надо, причём, не откладывая, прямо сейчас.
— Позвоните Котову, пусть съездят по указанному адресу.
— Нет, я сама поеду, мне надо видеть человека, его реакцию.
— Ещё чего, — Махоркин сдвинул густые брови, — одну я вас не пущу.
— Да что ж это такое. Почему мне все чинят препятствия сегодня. Александр Васильевич, вы это дело мне поручили, значит, я сама буду определять зону ответственности членов следственной группы. Котов с Ревиным пусть опрашивают соседей, а я поеду в Строгино.
— Ничего себе, как вы заговорили, — заулыбался Махоркин, — тогда я поеду с вами.
Глава одиннадцатая
В школе Фёдор Козявин слыл шебутным, но очень добрым парнем. Он мог бы легко стать отличником, но больше чем на твёрдую тройку его не хватало, учиться было лень. Ситуацию спасала смекалка и хорошая память. Трудолюбие и старательность заменяли другие, не менее, а может и более, ценные качества. Даже самые строгие учителя не могли устоять перед его обаянием. Но больше всего подкупала открытая улыбка. А улыбался Фёдор постоянно, чем заслужил себе среди сверстников кличку — Гуимплен.
В десятом классе Фёдор неожиданно для себя по уши втрескался в темноволосую красавицу из 8 «А». Завоевать сердце Томы Горошкиной было непросто. Но ему удалось.
После звонка на перемену очередь в буфет разрасталась со скоростью света, причём не в длину, а вширь. Ученики роились вокруг окошечка буфетчицы, просовывая руки с зажатой в кулачки мелочью и, получая в ответ заветную булочку, проталкивались назад к выходу. Тома вместе с подругой становилась в конец очереди и терпеливо ждала. К моменту, когда основная масса голодных школьников дожёвывала свои сосиски и котлеты в тесте, выбирать из оставшегося на прилавке ассортимента было нечего. В лучшем случае подругам доставалась помятая булочка или засохший коржик. Этим и воспользовался Фёдор.
За десять минут до окончания урока он, скривив лицо и схватившись одной рукой за живот, другую вытягивал высоко вверх и неистово тряс ею до тех пор, пока перепуганный учитель не отпускал его. За дверью, распрямив спину и, перепрыгивая ступеньки, он спускался в буфет и первым становился у закрытого окошка.
Федя был широкоплечим, но даже ему было непросто сдерживать напирающую со всех сторон толпу ребят. Однако он стоял насмерть. Когда в буфет заходила Тома, юноша расталкивал руками толпу, огораживая место у окошка, и, обворожительно улыбаясь, приглашал подруг занять освободившееся местечко.
Поженились они сразу, как только прощальные аккорды выпускного проводили Тамару Горошкову в жизнь. К этому времени Фёдор, которого из-за плоскостопия не взяли в армию, устроился работать на обувную фабрику. Давно прошли времена, когда служба в армии была почётной. Многие сверстники Фёдора искали любую возможность уклониться от этой обязанности, он был не из таких. Другие придумывали недуги, примеряя на себя куда более постыдные болячки, на фоне которых плоскостопие выглядело благородным заболеванием, но Фёдору было стыдно. Ему казалось, что плоскостопие перевело его в разряд не совсем полноценных мужчин. Чтобы заглушить в себе разъедающие душу чувства, он стал потихоньку выпивать. На какое-то время становилось легче.
Медовый период их совместной жизни пришёлся на самые сложные годы. В стране творилось что-то непонятное. С экрана телевизора все кричали о свободе и открывшихся перспективах, но для простых людей свобода обернулась массовыми сокращениями, а перспективы — задержками зарплат. Закрывались заводы и фабрики, а то, что всегда считалось народным достоянием, незаметно перекочевало в «карман» ушлым дельцам.
Заочно окончив лесотехнический институт, Тамара осталась не у дел. Найти работу по специальности стало сложно. ю и, помыкавшись, она устроилась швеёй в ателье. Но жизнь продолжала испытывать их на прочность. Кризис коснулся и фабрики, на которой работал Фёдор. Полгода им не платили зарплату, потом всех распустили без содержания, неизвестно, до каких времен. Привычка уходить от проблем с помощью алкоголя осталась. И чем больше их становилось, тем сильнее Фёдор пил, а решать всё приходилось Тамаре.
Известие о беременности стало той соломинкой, ухватившись за которую Тамара надеялась спасти свою семейную жизнь. И это сработало — пить Фёдор перестал. Худо-бедно вновь заработала фабрика, в семье появились деньги. Жизнь постепенно налаживалась.
Задолго до рождения ребёнка Фёдор прикатил домой красивую немецкую коляску-трансформер. Такую Тома видела впервые. Коляска из зимней легко превращалась в летнюю. Довольный Фёдор демонстрировал супруге все преимущества приобретения.
— Вот, смотри, можно вынуть люльку. — Подхватив ручки, он отделил внутреннюю часть коляски и прошёлся с ней по комнате. — В ней Вальку из роддома будем забирать.
— Где ты достал это чудо? — Тамара глядела восхищёнными глазами на коляску. Больше всего ей нравился тёмно-фиолетовый оттенок обшивки, разрисованный цветными лоскутами, и белые пластиковые колёса.
— Это секрет. — Фёдор обнял жену и поцеловал в щёку. — Купил по объявлению у одного офицера. Он её с Новой земли привёз два года назад. Теперь его ребёнок вырос, и он решил продать. Конечно рановато для нас, но ведь потом такую не найдёшь. Ничего, пока на балконе постоит.
Через шесть месяцев в семье Козявиных появился долгожданный малыш. Казалось, что счастью Фёдора не будет конца. Тамара успокоилась, но, как оказалось, зря. Через год Фёдор вновь стал прикладываться к бутылке.
С Вовкой Жаровым они встретились случайно, столкнулись на улице. Фёдор шёл из магазина, из пакета торчала упаковка подгузников. Вовку в красивой форме морского
